Сточное время - Страница 11

Далее комментатор рассуждал на тему того, что отсутствие успехов в расследовании может стать пресловутой последней каплей, которая переполнит чашу терпения. Население, мол, и так обозлено предстоящим повышением цен и хроническим дефицитом продуктов — и это в самом плодородном регионе страны, где в землю достаточно воткнуть палку, и она весной зацветет и заколосится…

«Красиво завернул, сволочь», — уважительно подумал Артем.

Власти, продолжал вражий голос, опасаются обострения обстановки вплоть до массовых беспорядков. Командующий Северо-Кавказским военным округом, поговорив с министром обороны по телефону, лично выехал в Чернодольск. По некоторым данным, отдан приказ — в случае необходимости задействовать мотострелковый полк, который стоит в Прохладном.

«Немецкая Волна» выдержала свой репортаж в максимально обтекаемых выражениях, зато поместила ссылку на разухабистый блог какого-то внештатного автора. Последний, творчески обобщая все доступные публикации, не забыл даже заметку про саранчу. Он намекал на десять казней египетских, которые обрушатся на Союз, если кремлевские старцы не освободят порабощенный народ. В этом же духе был истолкован и рассказ о крылатом звере.

Артем даже пожалел, что этот умник, засевший на далеких берегах Рейна, не был свидетелем сегодняшней сцены в поезде. Вот бы чувак порадовался! Разжевал бы весь этот бред, что несла перегревшаяся мадам, с точки зрения борьбы с тоталитаризмом. Как там было? «Закончатся страдания наши…» Нет, не так. А, вот! «Услышаны стенания наши!» Это же просто песня, такого нарочно не сочинишь. Написать ему, что ли? Вот будет хохма! У Артема прямо-таки зачесались руки, но он сдержался и стал читать остальные статьи по теме. За этим занятием он не заметил, как истекло отведенное ему время. Продлевать он не стал. Так можно до вечера просидеть, а самое интересное он уже просмотрел.

Вот, значит, какие страсти разгорелись в нашем запыленном райцентре. Эх, накатать бы теперь зубодробительный репортаж. Наш спецкор Артем Акимов — с места событий! Вражьи голоса обзавидуются. Взять эксклюзивное интервью у Славика. Гениально! Нехай майор КГБ расскажет про облаву на волка и подавление народных волнений… Подумав об этом, Артем едва не заржал и украдкой посмотрел на соседей. К счастью, крамольных мыслей на его лице, кажется, никто не прочел.

Артем вышел на привокзальную площадь и зажмурился от яркого света. Он уже не раз замечал, что в Чернодольске заметно светлее, чем в столице. Особенно остро это ощущалось зимой, когда московское солнце с трудом поднималось над горизонтом и, цепляя крыши домов, ползло по низкой дуге, а дым из труб, смешиваясь с автомобильными газами, повисал над городом сиреневой пеленой. Летом же, когда и над Москвой ультрафиолета было в избытке, здешнее небо сияло просто невыносимо.

Внешних признаков конца света в городе вроде не наблюдалось. Чернявые таксисты тащили клиентов в свои баклажановые «шестерки», ревели загнанные «Газели», и желтые «Икарусы» с резиновым сочленением натужно выползали на площадь. Бензиновые пары окутывали шеренгу старушек, сидящих вдоль тротуара с пучками укропа, петрушки и еще какой-то курчавой зелени. Торговка в засаленном белом фартуке доставала из чана горячие пирожки, и одуряющий запах теста прорывался даже сквозь выхлопные газы. Артем, не удержавшись, купил один пирожок с горохом (весь какой-то кривой, перекрученный, но при этом восхитительно вкусный). На бумажке, в которую тот был торопливо завернут, сразу проступило масляное пятно.

С огромного плаката над площадью хмурился престарелый генсек — бывший глава Ленинградского обкома КПСС, правивший страной уже больше четверти века и рассадивший на кремлевском Олимпе многочисленных земляков, которых в народе прозвали «питерскими».

Улица XXII партсъезда (это ж надо было додуматься, привычно чертыхнулся Артем) считалась в городе главной и выходила прямо к вокзалу. Что там вообще было на этом съезде? Артем вспомнил шпаргалку, которую готовил к экзамену по истории партии. Длинная бумажная лента, исписанная убористым почерком и сложенная в гармошку. Сам всю ночь писал, старался, аж рука заболела. Увековечил каждое партийное сборище, которых на тот момент насчитывалось, кажется, двадцать девять. Самое смешное, что многое так и осталось в памяти. Номер двадцать два — это какой же год? Шестьдесят первый? О-о-о! Гагарин, водородная бомба… Кузькина мать, ага. А сам съезд? Это на нем, что ли, Хрущев коммунизм обещал в обозримом будущем? Ну как же, как же! «Цели ясны, задачи определены — за работу, товарищи!» Да, ради такого дела улицу, конечно, не жалко…

Вдоль дороги стояли высокие тополя, хлопья с которых ложились на горячий асфальт, сплетаясь в длинные грязно-белые косы. Мягкие комочки шевелились в придорожной пыли, ловя малейшее дыхание ветра, и вздрагивали, когда мимо проносились машины. Пух был повсюду — оседал на одежде, висел в раскаленном воздухе и залетал в открытые окна. Артем не разбирался в названиях тополей — черный, серебристый, пирамидальный? — но здесь как будто специально подбирали сорта, которые накроют город метелью в преддверии лета.

Пройдя еще метров триста, Артем полюбовался райкомом партии, где, несмотря на субботний день, наблюдалась повышенная активность. На парковке почти не было места, и черные «Волги» теснились, как стая разжиревших ворон. Двое в белых рубашках взбежали по широким ступеням и скрылись за массивной дубовой дверью. На третьем этаже кто-то очень солидный курил у окна, обводя окрестности строгим взглядом.